Главная » Статьи » Проза. Фантастика

Страдалец

...

- Я все же согласен, по крайней мере, если меня не заставят делать, что то противозаконное.

- Не заставят. Буркнул ученый и, повернувшись ко мне спиной, вернулся за свой стол. Он развалился в своем старомодном, вращающемся кресле и, облокотившись на стол, положил свою седую голову на сцепленные в замок пальцы.

- Руковожу Вашим проектом лично я и все вопросы, требующие решения ну или просьбы задавайте только лично мне. Да и не кому другому, Вы их задать не сможете. С вами все равно запрещено разговаривать, кому бы то ни было. После первого сеанса я знаю, вопросы у Вас появятся, так, что завтра приходите ко второму КПП к 9, там Вас встретят и проводят ко мне. От Вас требуется только четко выполнять то, что от Вас требуют. С сегодняшнего дня Вы официально вводитесь в проект под псевдонимом «вахтовик». Отзывайтесь только на этот псевдоним и не произносите в институте своего настоящего имени. За Вами закрепляется автомашина с водителем - телохранителем. Автомашина работает в круглосуточном режиме, водителей будет двое, о перерывах на обед и прочее это договаривайтесь с ними лично.

Ограничений по пробегу и по маршрутам движения нет. Ездите куда и как хотите. Пользоваться машиной может и ваша супруга.

Сразу скажу это не просто очередной «подарок» это мера безопасности. Теперь Вы никуда не можете двигаться без телохранителя. Если Вы просто решите поехать на троллейбусе, то он тоже должен ехать с вами. Завтра получите полный инструктаж о мерах безопасности, и об этом Вам еще раз напомнят. Главное помните – сейчас Вы не просто винтик гигантского механизма. Сейчас Вы еще и вожделенная цель для множества плохих людей.

В моем воображении, чаша весов с отрицательными моментами заметно потяжелела и почти уравновесилась с положительной.  Я начал размышлять над тем, не сплоховал ли я в выборе.

- Ну что ж, довольно слов, пойдемте в нашу лабораторию.

 Мы вышли и, петляя по лабиринту переходов, вышли на узкую лестничную площадку, по которой спустились на несколько этажей вниз. Лаборатория сектора была недавно толи построена, толи отремонтирована. Все было красиво и строго. Меня проводили в странную комнату, больше всего напоминающую комнату допросов из иностранных фильмов. Просторное, квадратное помещение с единственным креслом и зеркалом в одну из стен. Кресло очень походило на зубоврачебное, но, только очень старое с массивными подлокотниками, оно стаяло прямо напротив зеркала, немного отнесенное к противоположной стене.

Ученый куда - то вдруг исчез, а капитан подтолкнул меня к креслу и когда я в него уселся, очень проворно застегнул захваты на моих запястьях и бедрах. И вот тут я серьезно испугался.

В голове понесся плохо управляемый поток мыслей. – Ну, все теперь меня заставят страдать по настоящему. Меня отсюда не выпустят так просто, мне надо как то сообщить Кате...я, я похоже, я и правда сглупил. Но вот боковым зрением я заметил, что в комнате оказался еще кто то. Его втолкнули через быстро закрывшуюся дверь. Вначале я не смог на нем сосредоточится, охватываемый приступами паники. Все изменилось, когда капитан, только что привязавший меня и оставшийся в комнате, каким то интересным, скользящим боковым движением оказался возле него и, подпрыгнув, нанес сокрушительный удар в голову. Только что вошедший, по-детски охнув, упал на пол. Всхлипывая он начал подниматься и повернул ко мне свое лицо, я в шоке замер, забыв про свою панику. Это был НЕ ЧЕЛОВЕК. Оперившись на пол руками и подбирая под себя ноги, на меня смотрел настоящий питекантроп. Маленькие, наполненные болью, испуганные глазки смотрели на меня из-под тяжелых надбровий. На сильно выступающих вперед массивных челюстях, лишенных подбородка сочились кровью тонкие, разбитые губы. Из широкого носа, занимавшего всю центральную часть лица, доносилась жалобное всхлипывание. Довольно высокий, почти человеческий свод черепа и тело покрывали густые, но короткие черные волосы. Несмотря на его больше обезьяний, чем человеческий вид, признать его животным не давал взгляд.Осмысленный и испуганный взгляд разумного существа. 

Он, не отрывая от меня своих наполненных страхом и болью глаз, ловко поднялся с пола и попытался сделать шаг ко мне на встречу. Новый удар капитана пришелся ему в правое ухо. Для нанесения удара капитан опять подпрыгнул.Перенесенная в кулак инерция мощного тренированного тела оторвала от пола тело питекантропа и отшвырнула его в противоположную сторону комнаты. Таким ударом, наверное, можно было бы сломать шею и проломить череп и огромному состоящему из горы мускул человеку. Питекантроп же явно был ниже ростом и заметно хилее капитана. Мне он даже показался каким-то подростком. Удар оглушил его. Оперевшись на руки он пытался подняться, мотая головой, но руки попеременно подгибались под его телом, не давая опоры. Он уже не просто всхлипывал, а жалобно плакал. Живот поджимался в такт производимым им жалостливым, переполненным обидой звукам. Он плакал как настоящий человеческий подросток, который получил незаслуженный и от того вдвойне обидный тяжелый подзатыльник. Слезы тонкими струйками лились из наполненных блестящей влагой глаз смешивались с кровью разбитых губ и падали на пол комнаты. Глаза его уже ничего не видели перед собой,а густые брови в гримасе удивления и скорби вздернулись вверх.

 Не давая ему опомниться, капитан опять таким же удивительным скользящим движением оказался рядом и рывком помог подняться на ноги. Юный питекантроп не хотел вставать на ноги и втянул голову в плечи, ожидая следующего удара. На этот раз кулак капитана с чудовищной силой ударил ему в живот, опять откинув тело на несколько метров. Питекантроп, лежа на полу, сжался в комок, подогнув ноги в коленях к животу и закрыв голову руками. Душераздирающий, жалобный плачь, стал немного тише и в тоже время отчаянней.

Едва капитан сделал шаг в его сторону, я, прогнав оцепенение, закричал - Остановитесь! Я хотел, чтоб в голосе прозвучала железная четкость, но интонация оказалась совсем истеричной. Довольно! Что вы делаете?

Но капитан, не обратил на меня не какого внимания, даже не обернулся в мою сторону. Он опять оказался возле питекантропа и рывком подняв его, перекинул через себя и обрушил на пол. Пол вздрогнул, принимая тело. Раздался глухой удар и питекантроп зашелся в приступе кашля.

Стой! Стой! Скотина! Эй, капитан стой! ТЫ че делаешь? Ты, ублюдок! Ты меня слышишь? Меня полностью поглотила истерика. Я забился в кресле, всем телом, невразумительно выкрикивая проклятья. Но это продолжалось не долго. Наклеенный на мое правое запястье датчик коротко кликнул, вводя бесконтактную инъекцию и сознание погрузилось в глубины беспамятства.

- Андрей, Андрей! Слышишь меня? В нос ударил резкий запах аммиака, и я открыл глаза. Комната была все та же и даже я все еще сидел в том же кресле, вот только пол был весь испачкан кровью  и истоптан отпечатками от городских кроссовок капитана.

- Где он? Спросил я наклонившегося надо мной человека в белом халате. Все силы из меня как будто выпили, и голос прозвучал едва слышно.

- Все вроде пришел в себя. Давай Серега сейчас мы его грузим, и вези его ко 2 КПП.

Голова раскалывалась от мигренеподобной боли, пронзающей мозг раскаленной пикой, нестерпимо хотелось спать, но я, собрав остатки сил, повторил свой вопрос. Никто на него и не попытался ответить. Меня, как тряпичную куклу перекинули на каталку и весь длинный пусть по коридорам я наслаждался видом потолка и подвешенных к нему светильников. И потолок и светильники были разные. Из разных эпох. От причудливой формы огромных лампочек, под жестяным абажуром до сверх современных светодиодных, включающихся от датчика движения. Как то мне начинает надоедать уже весь этот винегрет, подумал я, и сознание погрузилось в сон. Сквозь его пелену я понял, что меня вывезли на улицу. К лицу опять поднесли ватку с аммиаком и в машину я забрался уже сам, правда, не без помощи водителя.

За окном замелькали дома и улица города.

- Сказали немного покатать Вас Андрей Александрович - извиняющимся тоном сказал рослый водитель. Куда поедем?

- Все равно прохрипел я. Сил не было не то чтобы отвечать, а даже думать. Так полностью уставал я только в армии и пару раз в категорийном походе. Я не просто устал, я был буквально опустошен. Сила, мышечная сила конечно была. Я мог сжать руку в кулак и почувствовать напряжение мускулатуры. Но вот внутренняя сила, внутренняя энергия на осуществление каких-то действий полностью покинула меня. Я ощущал себя пустой оболочкой. Телом, наполненным костями, мускулами, внутренними органами. Пустым, бездушным телом. Без разума, без эмоций, без мотиваций. Мою душу вынули, выпили из нее все соки и кинули назад в какую ту глухую темную комнату моего подсознания.

- Тогда поедемте на Северную набережную – мне  там нравится. Красивый вид на Коминтерн и на Вятку. Можно там побыть полчасика и вернуться до того момента, как Октябрьский встанет в пробке.

Я промолчал, и он воспринял это как молчаливое согласие. Старенькая крепкая волга мягко катилась по еще не забитым машинами улицам. Сначала меня одолевало безразличие, но скоро ехать оказалось приятным. Я развалился на мягком, удобном заднем кресле. Небольшие не ровности дороги покачивали салон. Серое осеннее небо было перечеркнуто черными проводами троллейбусных линий. Свернув с проспекта и покачавшись на железнодорожном переезде, мы вскоре выехали на разворотный круг у больницы.

Я, видя желание водителя вопреки правилам выехать прямо на прогулочную часть набережной, остановил его.

- Все, давай машину тут оставим – дальше пешком прогуляемся.

Я, по привычке сильно размахнувшись, хлопнул тяжелой дверцей и на подгибающихся ногах зашагал к асфальтовой дорожке.

Водитель шел следом, безмолвной громадой возвышаясь чуть слева. Я посмотрел на заречную часть города. В 7 километрах дымил белый от известковой пыли корпус предприятия Кировгазосиликат, чуть правее от него возвышались силоса цемента Евробетона. Серой громадой возвышался район 50-летия Октября. Дальше, за не широкой полосой городской застройки простирались черные, уже лишившиеся листвы леса. Они терялись где-то совсем не далеко от заводов, в  промозглой осенней дымке. Накрапывал нудный дождик и Вятка отражала низкие свинцовые тучи.

Как можно любоваться таким видом? Что в нем красивого? Зовущего? Уродливые корпуса старых, разваливающихся заводов. Забытый, на отшибе областного центра городской район. 

Мне было плохо, но не так как бывает человеку. Не какой рефлексии, даже ее следов. Не чему было рефлексировать. Мое второе я – разумное, думающее, мечтающее забилось в глухую каморку, скукожилось там и тихо постанывало. Что же они там со мной сделали? Мне вдруг очень остро бездонно стало жаль себя. Что они со мной сделали?! Как? Как они посмели это сделать? Это нечестно, это подло! Похоже, я начал оживать. Я поглубже вздохнул холодный воздух.

Уфф, если так пойдет дальше я, пожалуй, не смогу у них работать. Всплывшие в памяти весы мотали внезапно лишившейся массы чаши с хорошими моментами. Чаша, наполненная отрицательными фактами отягощенная огромной, не посильной массой покоилась, где то в глубине.

Перед глазами встали глаза реликтового гоминида. Полные страха и отчаяния. Да, я действительно не чувствовал физической боли, я действительно сам физически не страдал. Но то, что я сейчас испытывал сравнимо с самой сильной болью, что я когда-либо испытывал – с болью разорванных связок. Только боль эта была душевная, снять которую не в силах даже самые сильные обезболивающие препараты. Приносило страдание даже не сам факт избиения гоминида. Т.е. и это доставляло очень сильную боль, но главным образом мучало, что то гораздо большее гораздо значимее по размерам. Наверное, это можно было бы описать терминам – «вселенская скорбь» как бы не звучало возвышено. Мне казалось, что я чувствую боль и страдание каждого человека в этом городе, этой стране. Не то, чтобы физически ее ощущаю – нет. Скорее понимаю, слышу отзвуки этих душевных стенаний. Горе матерей потерявших своих чад, горе детей видящих смерть своих родителей. Это не пафосно не возвышенно, это просто целое море беспросветной, тяжелой тоски. Безбрежный океан горечи. Космос всеохватывающий и бесконечный. Новое, не испытанное ранее ощущение тяжести ответственности обрушилось на меня почти физически. Я споткнулся и упал во весь рост на покрытую неглубокими лужами асфальтовую дорожку.

Боль, страх, отчаяние тысяч людей, я видел их в своем воображении – бесчисленное сонмище несчастных, обделенных радостью людей. Неужели, правда, я мог взять на себя часть их вины, горя, страдания? Неужели мог облегчить их участь? Сделать людей счастливыми?

...

 

 

Категория: Проза. Фантастика | Добавил: gargu (05.11.2012)
Просмотров: 284 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]